Ольга ОСТРОУМОВА:
Любовь – это дар, любовь – это талант

Популярную актрису театра и кино, народную артистку СССР Ольгу Остроумову зрители очень любят. Она снялась в фильмах «Доживем до понедельника», «А зори здесь тихие...», «Судьба», «Василий и Василиса», «Любовь земная», «Гараж», «Очарованный странник», «Змеиный источник» и других. В Театре им. Моссовета одной из ее лучших работ стала главная роль в спектакле «Мадам Бовари». За нее она получила премию им. Станиславского.
В начале 1993 года имя Ольги Остроумовой внезапно появилось на первых полосах ряда центральных газет в разделе «Светская хроника» – журналисты описывали роман актрисы с известным актером Валентином Гафтом. Многим показалось тогда, что это была очередная «утка». Но это была правда, а роман их продолжается до сих пор...

– Ольга, по результатам опроса, проведенного социологической компанией «Гэллан Медиа» по заказу журнала «Семь дней», по таким качествам, как красота, сексуальность и обаяние, вы вышли на первое, второе и третье места среди ста женщин-актрис нашего кино. Вас это радует?
– Я стараюсь на это не обращать внимания, по-моему, это все ерунда. Частичка актерского тщеславия, которая во мне есть, она как бы немножко возбудилась, но мне кажется, что недостойно этим гордиться. Я никак к этому не отношусь. Это так смешно. Я вообще думала, что меня никто не помнит. Правда, немного радостно, что помнят еще хоть как-то. А по поводу сексуальности, красоты... Ну может только обаятельная, но все остальное... Для нормального человека все эти рейтинги – просто ноль. Ну что, я не знаю себя? Я могу быть и красивой и некрасивой. Для меня быть важно такой, какой должна быть моя героиня. А уж какая я в жизни – это уж родителям моим спасибо за то, что дали... Для меня черты лица актрисы – ничто. Я столько видела куколок, с которыми не о чем было разговаривать и которые бывают совершенно некрасивыми, когда выходят на сцену. Актриса в жизни может быть никакой, но если она выходит на сцену и ей надо в какой-то роли блистать, она вдруг покажется вам красавицей. Значит – это талант. Вот это мне интересно...
– Вас помнят и знают по вашим фильмам многие поколения зрителей. Свой успех вы с чем соотносите – с судьбой или случаем?
– Судьба иногда складывается из случая. Тут все вместе. Тут может быть и характер, и режиссер, который в тебя поверил, и твои способности. А успех или неуспех тоже зависит от многих факторов. Если талантлив режиссер, то больше надежды, что получится роль. Раньше ведь не было такого термина «раскрутка». Сейчас многие талантливые произведения могут остаться незамеченными, потому что нет раскрутки, а раскручивают всякую белиберду, которую смотреть невозможно. А раньше достойное произведение могло иметь успех. Так и у актеров.
– Но вот вашу Женьку Комелькову зритель запомнил, и образ получился достаточно мужественный, хотя там война шла – без тыла, без танков, без флангов. Что помогло вам войти в это время?
– Опять же это актерство. Оно вмещает в себя как бы понимание мира, всех событий, всех случайностей, которые могут произойти с человеком. И если актер это по-настоящему чувствует, значит, он талантлив, а если нет, то ему не надо быть актером. Режиссер Станислав Ростоцкий прошел войну, мы даже не знали, что у него протез. Он нам рассказывал необычные вещи. Говорил, что на войне совсем не было печалей. Для нас это было какое-то открытие. «Мы были молодые, молодость брала свое».
– Оля, вы сыграли две эротические сцены в фильме «Любовь земная» и в сцене бани в фильме «А зори здесь тихие...». Когда первый раз фильм транслировался по ТВ, по приказу тогдашнего министра Лапина эту сцену вырезали, и Ростоцкий написал ему грозное письмо. А за деньги вы смогли бы сняться в эротической откровенной сцене?
– За деньги я бы не смогла сняться ни в какой дурной роли. Сцена в бане была нужна. И я не считаю ее эротической. Ростоцкий нам тогда сказал: «Девчонки, мне нужно показать, во что попадают пули. Вот вы все в гимнастерках, но убивают прекрасные женские тела, вы же любуетесь ими в музеях. Эти девчонки должны рожать, любить, а они уйдут». И мы, озаренные этой идеей, все согласились.
– А вы ощущаете, что наступил новый век в искусстве?
– По себе не ощущаю, наверное, потому, что я из старого века и так и буду продолжать, и считаю, что то старое, которое я олицетворяю, не так и плохо, особенно на фоне нынешнем. Это не значит, что я не принимаю чего-то нового, я всегда хочу сыграть роль, которую еще не играла, хочу поработать с режиссером, с которым еще не работала. Вся моя профессия – это поиски истины, а истину можно искать бесконечно, везде, в любых человеческих отношениях.
– А переезды не сказываются на вашей жизни?
– Никак. Когда мы с моим мужем Валентином Гафтом были еще в романтических отношениях и пришли в Дом кино вместе, Александр Ширвиндт ему сказал: «Ты что, она же святая!» Это было, конечно, смешно. Я просто живу, стараюсь жить по собственным законам понимания правды, нравственности. Вот это мне гораздо приятнее, чем пресловутый рейтинг. Живу по своим заповедям, но я не святая совсем. Стараюсь не красть, не лгать, не обижать, помогать слабым. На самом деле все очень просто и, главное, очень легко.
– Вы 18 лет на сцене Театра Моссовета, вы можете сказать, что этот театр стал вашим домом?
– Да, теперь могу, но очень долго не могла сказать. Да, дом со всем тем, что в нем люблю, и со всем тем, что я в нем не люблю. Многое нравится, многое нет, но это мой дом. Это как Родина, хотя театр выбирают, а Родину нет, но мое сердце за театр болит. Жизнь никогда не может соревноваться с искусством. Зритель в самые трудные времена, во времена потери ориентиров, общей идеологии, разброда в обществе приходит к нам. А что касается меня, то в театре я для того, чтобы познать жизнь, чтобы познать другого человека. Познавая его, в себе что-то понять.
– Но среди ваших любимых ролей есть одна нелюбимая – Марина из фильма «Гараж». Но, говорят, там, на съемочной площадке, вы встретили свою судьбу – Валентина Гафта?
– На этом фильме я никого не встретила, и мы даже там не познакомились.
– Тем не менее утверждают, что именно на этом фильме Гафт «положил на вас глаз»?
– Это он так говорит. Не знаю, положил ли он глаз, но так же и отложил его. А так же и переложил. И забыл про меня, тем более что я тогда была замужем, у меня был ребенок. Хотя я знаю, что ему понравилась. И мы не были знакомы еще двадцать лет после. А по-настоящему мы встретились в 1993 году. Вот это и была встреча, правда, немного странная.
Позвонил администратор и пригласил где-то выступить. В каком-то кафе в Сокольниках, на Восьмое марта. Вообще до кафе я как-то не опускалась, выступала в концертных залах разной величины, но кафе... Я хотела уже отказаться, но администратор мне сказал, что там будет Гафт. Я подумала: «Ну если будет Гафт, то значит – это серьезно». Я подумала, что если согласился такого уровня артист, значит, это мероприятие важное. А потом уже Валя мне рассказывал, что он точно таким же образом согласился по двум причинам. Первое – что буду я. А второе, что все происходило в Сокольниках, где он вырос. И еще это было кафе «Фиалка», с которым у него много было связано с юности. Я согласилась, за мной в театр прислали машину. Я выхожу из театра – на ступеньках стоит Гафт. Я совершенно не лукавлю, даже сейчас, когда прошли годы...
Он мне сказал тогда: «Здравствуйте». Мне было приятно, что он меня знал. Я никогда не входила в элиту, растила детей и считала, что фильмы, в которых я снимаюсь, элита и не очень-то смотрит. Некоторое время и «Любовь земную» не принимали. И правильно. Я тоже к ней отношусь строго. И у режиссеров элитных я не снималась, я всегда с ужасом думала: «Как меня еще знают, как узнают?» В кафе нас посадили за один столик, мы выступали, выпили. Мне было холодно, и он дал мне свой пиджак. А потом предложил: мол, когда будет тепло, в мае-июне, мы погуляем в Сокольниках. Я согласилась. Но он не знал, что я тогда уже разошлась, и очень удивился, что я согласилась да еще и с удовольствием. Я согласилась не потому, что начинался новый роман, а просто по-дружески. Я считаю, что если нет к человеку дружеского толчка, то и любви никакой не будет. У меня со страсти не начинается ничего, у меня начинается с дружественности, а потом может появиться и все остальное. Год мы то встречались, то нет. Валя человек очень осторожный. Открытость женская, самая искренняя, которая даже не претендует ни на что, мужчин очень пугает. Они в этом видят какую-то корысть. «Ах, меня хотят захомутать!» А я так тогда наслаждалась свободой после развода, вернее, одиночеством. Но после всего этого кошмара последних лет я наслаждалась и, скажу вам откровенно, не хотела связывать свою судьбу с кем-то. Мне было очень хорошо с детьми. Я сказала себе однажды: «Все. Все браки закончились!» Потом он что-то понял, и я его поняла сразу, он оказался совсем не тем Гафтом, экранным. Я увидела в нем большого ребенка без кожи. И все эти колючки, которые в нем видели, были тоже колючками без острия. Говорили, что он злой, жестокий, ироничный. А я его другим почувствовала. Хотя в нем и ирония присутствует, и юмор, и ум. У нас в доме только смех все время раздается. Не потому, что он нас всех смешит, а потому, что и мы над ним подтруниваем. И я считаю, что вот этот юмор – самое главное в доме. Любовь – это как дар. Это – как талант.
– Нетрудно двум знаменитостям под одной крышей?
– Нет. Мы доверяем друг другу, и верим, и ругаемся иногда. Мне кажется, я реже в этой жизни делаю промахи. Ну, например, что касается моего творчества. Я всю жизнь больше отказывалась, чем снималась, я всегда выбирала, а Валя снимался, в чем не попадя. А сейчас смотрит и говорит сам себе: «Господи, что же это такое?» И действительно, он со своим актерским талантом «навалял» так много. Как сказала Раневская: «Сняться в плохом фильме – это как плюнуть в вечность». Я могу ему об этом сказать и понимаю при этом, что я это говорю большому артисту, очень большому. Что не следовало бы так. Он это понимает и сейчас выбирает роли и осмысленно относится к своей профессии. В этом смысле у нас есть взаимное влияние. И мне он очень с ролями помогает. Пока так, а дальше я не знаю...
– Вас зрительская любовь не утомляет?
– А сейчас кумиры другие. Я выхожу на улицу, меня никто не останавливает, не разевает рот. Иногда узнают, иногда не узнают. Иногда сотрудники ГАИ останавливают, не узнают, думаю, вот, черт, не узнал. Однажды узнали – было приятно. Я боюсь выделяться из людей, а вот на сцене выделиться хочу. Талантом. Знаете, когда меня Рязанов пригласил сниматься в фильме «Гараж», где были такие актеры, такие знаменитые, мне первое время все хотелось спрятаться за тушу бегемота, у которого я по фильму сидела. Мне так хотелось спрятаться от камеры, от всего... Я была в жутком зажиме, считала себя лишней, случайной, все актеры мне казались тогда звездами...
– Оля, все-то у вас состоялось, но, несмотря на это, есть какие-то невоплощенные мечты?
– Пока человек жив, он мечтает. У меня сейчас есть потребность помочь какому-нибудь детскому дому. Это не патетика. Это не благотворительность. И сейчас есть определенная с моей стороны помощь, но я считаю, что этого мало. В моих мечтах – осчастливить какого-нибудь обездоленного, хорошего человека, а если будет много людей, то совсем будет хорошо. Надеюсь, мечта осуществится...
Дать счастье, подарить тепло – тогда, наверное, моя миссия на этой земле будет выполнена.

Светлана НОВИКОВА.